Будаг — мой современник - Али Кара оглы Велиев

— Я друг хирурга Рустамзаде.

— А имени, фамилии у тебя нет?

— Скоро услышите! — сказал я и вышел.

На улице я постоял немного, чтобы прийти в себя, и твердо направился в Центральный Комитет комсомола. Я сразу же поднялся на шестой этаж, чтобы попасть к первому секретарю ЦК. Но секретарша посоветовала мне сначала зайти к заведующему орготделом. Но я настаивал, чтобы меня принял первый секретарь. Секретарша сердилась и не хотела докладывать обо мне. На шум из кабинета вышел сам первый секретарь и сразу же пригласил меня в кабинет.

Наш разговор больше походил на спор. Но, несмотря на это, комсомольский секретарь мне понравился: за словом в карман не лез!.. Вначале сказал, что недоволен бывшим секретарем уездного комсомола Курдистана за то, что тот вмешивался во все дела в уезде: мол, не мешал бы — не сняли!

Это меня возмутило:

— Ну, знаете ли! Настоящий партиец, честный комсомолец не имеет права проходить мимо даже самого маленького недостатка! А тут такое творилось!

— Ладно, — сказал он, — что привело тебя ко мне?

— О первом я сказал: зря освободили Нури Джамильзаде!

— Об этом я уже слышал. Что дальше?

— Честного советского человека, хорошего специалиста отстранили! Грозят арестом!

— Кого?

— Хирурга Рустамзаде! И только за то, что не хотел идти на поводу у тех же, кто снял Нури Джамильзаде.

Он сделал какие-то записи в блокноте.

— Я поговорю об этом в ЦК партии. Еще что?

— Убили секретаря партячейки в Мурадханлы, директора школы Шираслана! Убийцу нашли, но разбирательство неоправданно затянулось.

Он снова сделал пометку в блокноте.

— Запишите, что неправильно произвели и другие перемещения в укоме и других организациях в Лачине.

— Слушай, парень, а сам ты на какой работе? Есть ли у тебя право заниматься такими вопросами? И вообще… как тебя зовут?

— Будаг Деде-киши оглы, Политпросвет.

— Ах, так это ты Будаг Деде-киши оглы? Не скрою, наслышан о тебе. И статьи твои сатирические читал… Рад тебя видеть, — Он улыбнулся. — А как ты сам оказался в Политпросвете? Ведь тебя после партшколы направили на партийную работу!

Я рассказал, как это случилось и кто тому виной.

— Но вы не думайте, товарищ секретарь, что я сложил руки. Мы с Нури, Джабиром и Тахмазом все-таки совершили в Курдистане «вторую революцию»!

— Что совершили?

— «Вторую революцию»! Это было необходимо сделать, чтобы прогнать с руководящих постов бывших беков.

Я обстоятельно объяснил секретарю, как мы готовились к выборам в волостных Советах и как вели себя на уездном съезде.

— Вот за это все мы и пострадали. Если срочно не будут приняты меры, наша победа во «второй революции» окажется временной. К сожалению, я уже не смогу участвовать в этой борьбе.

— Почему не сможешь?

И снова мне пришлось рассказывать подробно об Омаре Бекирове, о том, что он преследовал Мансура Рустамзаде и что меня мобилизовали в армию.

— В армии послужить такому, как ты, даже очень полезно, — сказал смеясь секретарь, — но решать вопросы самоуправством и местью чуждо природе социалистического общества! Зайди ко мне через два дня в это же время. Я скажу тебе, что мне удалось выяснить и сделать.

Беседа с секретарем ЦК комсомола принесла мне некоторое удовлетворение. Я решил в этот день больше никуда не ходить с жалобами, а попытаться посмотреть что-нибудь в драматическом театре.

В тот день шла пьеса «Октай Эльоглу» Джафара Джабарлы, чье имя уже тогда гремело среди любителей литературы и театра. После спектакля я переночевал в гостинице «Восточная».

А утром следующего дня уже стоял в комендатуре Народного комиссариата внутренних дел и просил дежурного соединить меня с заместителем наркома. Трубку сняла секретарша наркома и спросила, по какому вопросу мне нужен заместитель наркома.

— Это я могу сказать только заместителю наркома.

Она замолчала, а из трубки послышался мужской голос:

— Кого нужно?

— Заместителя народного комиссара.

— Я слушаю.

— Мне нужно повидаться с вами.

— По какому делу?

— Я хотел рассказать о безобразиях, творящихся в Курдистане.

— Изложите в письменном виде и передайте в комендатуру. Я занят, вас принять не смогу.

— А когда сможете?

— Повторяю: изложите в письменном виде.

— Писать вам, потом вы будете читать, все это займет много времени, а в Курдистане надо принимать срочные меры!

— А что случилось в Курдистане?

— Изолируют ни в чем не повинных и честных людей!

— Советская власть зря никого не изолирует.

— Грозят арестом!

— Напишите все, что знаете, и сообщите полностью свое имя и чем вы занимаетесь.

— Заведующий уездным отделом политуправления Омар Бекиров является причиной бед, творящихся… — Я решил тут же залпом выложить, зачем пришел, но заместитель наркома перебил меня строгим голосом:

— У меня нет времени слушать вас. По телефону так много не говорят! — И повесил трубку.

Когда я услышал отбой, то готов был выместить злобу на трубке. Но в чем ее вина?!

Один из людей в форме строго взглянул на меня и с угрозой спросил:

— Ты кого ругаешь?

Ну да, я же кого-то проклял!..

— В нашем селе был один глупый человек, он всегда говорил: «Казан с казаном столкнется — горшок разобьется!» — И вышел из комендатуры, пока военные удивленно переглядывались.

Отсюда я отправился прямо в ЦК Коммунистической партии Азербайджана. Меня принял заведующий отделом агитации и пропаганды и попросил подробно рассказать, что у меня за дело к нему. С каждым моим словом он все больше мрачнел. А в конце беседы крепко пожал мне руку.

— Приходи ко мне послезавтра. Я сообщу тебе все, что сделано по твоему делу.

— Не знаю, смогу ли прийти, прямо от вас иду в республиканский военкомат. — И рассказал, какие меры были предприняты против меня.

Он тут же позвонил в военкомат, но нужного человека на месте не оказалось.

— Ну что ж, — сказал он, — иди, только постарайся непременно быть у меня послезавтра!

В военном комиссариате не стали слушать моих жалоб на то, что снят бывший уездный военком Курдистана. Дежурный, принимавший меня, немедленно потребовал мои документы и с возмущением сказал:

— Плохо начинаешь службу в армии: опоздал на целые сутки! В военное время за это полагается расстрел.

— Но сейчас не военное время, — возразил я.

— Разговоры прекратить, оставить за порогом военкомата! — И велел мне идти в третий отдел. — Выполняй свой гражданский долг!

Воинская часть, в которую меня направили, располагалась в одном из окраинных районов Баку — на Баилове.

Первые три месяца я вместе с новобранцами проходил курсы молодого бойца. Перед принятием воинской присяги нас муштровали почти круглые сутки, не давая увольнительных в город.

Я переживал, что так и не смог зайти